Маликов Е.В. Легкое дыхание памяти // Художник Антон Куманьков. Альбом-память. – М.: Издательская программа Правительства Москвы, 2012. С. 46
© Сергей УГОЛЬНИКОВ (aka Лампопус), фото
Я держу в руках сигару Cohiba, скрученную в Доминиканской Республике. Это то немногое, что осталось у меня от Антона Куманькова. Перелистывать его альбомы я буду еще не раз, но слиться со Вселенной Антон сможет только вместе с сигарным дымом. Который будет принадлежать не мне, но в котором останется мое дыхание.
Будет обманом, если я скажу, что знал Антона хорошо. Не хорошо. И недолго. Наше знакомство произошло случайно. Я получил его книгу «Благослови зверей и детей» в редакции «Литературной газеты» вместе с просьбой написать о ней рецензию. Альбом тронул. Несомненному мастерству рисовальщика в нем сопутствовала та детская незамутненность взгляда, которая никогда не оставляет людей, способных на равных говорить с вечностью. Позднее взросление, по словам Честертона, атрибут людей незаурядных. Жизнеописание Стива Джоббса, буде таковое появится, не переживет очередную поколенческую смену придуманных им персональных компьютеров. Забавные приключения Рыцаря Печального Образа переживают миллионы читателей до сих пор и будут переживать всегда, хотя уже во времена Сервантеса над ними смеялись, как над примерами неэффективного ребячества.
Короче, я написал об альбоме то, что думал. Вернее, на что меня натолкнули образы Антона. В них, детских лицах Куманькова, была и есть та загадка, которая разрешается лишь христианством. Ему удалось совместить окружающий мир «Спящих ангелов» Готфрида Хельнвайна с инфантами Диего Веласкеса. Антон Куманьков только решительно отверг хельнвайновские патологии. В этом он тоже остался идеалистом, желающим видеть мир прямо, не касаясь его темных, хаотических основ.
Певец жизни, Антон Куманьков трогал до смятения. Его звери — собаки. Крупные и не очень. Любовь к собаке — всегда симптом. Говорят, псы рассуждают так: «Человек меня любит, кормит, он заботится обо мне, значит, он Бог». Так вот: Бог собачника — бесконечно любящий, заботливый и терпеливый. В Нем нет зла. Он — Свет, и нету в Нем тьмы.
Личное знакомство произошло обыденно. Антон пришел в редакцию поблагодарить меня за работу. Подписал альбом, и на этом бы все завершилось, не решись художник написать мой портрет.
Надо сказать, что опыта позирования я не имел вовсе. Но была весна, много работы, накопившаяся усталость, и я согласился, надеясь втайне, что несколько часов неподвижности в неделю станут для меня отдыхом.
Так и вышло, только в ином смысле.
Позировать оказалось нелегко.
Легким оказалось общение с художником.
Эмоциональный и искренний, Антон заражал жизнелюбием, которого мне в тот момент откровенно не хватало. Минут сорок пять я обыкновенно сидел отрешенным. Потом художник заводил разговор. О балете. Об опере. О театре вообще. О живописи. О семье. О детях, родителях. О футболе. Но больше всего — о красоте. О красивых лицах и о том, что их становится меньше.
Никогда не жаловался. Констатировал порой, что изобразительное искусство в упадке, лишено поддержки. До осуждения нравов было далеко. Однако чувствовалось, что за судьбу русского портрета Антон переживает сильно.
Пессимизма, впрочем, не было. Была уверенность в том, что все наладится, что русский народ жив и даже здоров. Что у нас есть красивые дети всюду, куда ни кинешь взгляд. Нужно лишь уметь отыскать.
Покидал мастерскую я отдохнувшим. Впереди меня ждал следующий сеанс, чай, беседа о важных пустяках.
Работал Антон быстро.
В начале лета мы завершили совместную часть труда. Художнику осталось дописать фон, я окунулся в обыденность.
В августе Антона не стало. Портрет остался незавершенным. Так я и впечатался в нескончаемое становление: изможденный, окруженный пустотой, которую в то лето заполнил Антон Куманьков.
Сигара превратится в дым. Останется память. Английский писатель Клайв Стейплз Льюис описал в одном из своих произведений расставание. Пронзительное и светлое. Смысл слов, сказанных уходящему, неожиданно оптимистичен. Расставание, говорит Льюис, дарит двойную радость. Одну из них — радость общения — уже не отнять: она принадлежит истории. Другую еще предстоит пережить. В воспоминаниях. И когда я перед смертью вспомню Антона, то переживу еще раз не только все те часы, которые провел в его мастерской, но и те минуты, которые еще потрачу на подаренные им сигары Cohiba, скрученные в Доминиканской Республике.
© Юрий РОСТ, фото
†Ω
ПРИМЕЧАНИЯ.Текст был написан специально для мемориального альбома Антона Куманькова. Воспроизводится по авторскому черновику.