С почтением к Бобу Фосси, с уважением к Касьяну Голейзовскому
Bob Fosse by Norman Seef
Трудно представить, чтобы Григоровича цитировали. Хотя балет победившего социализма предполагал не только партийность, но и народность, наш добрый глубинный народ менее всего был склонен использовать танцевально-силовой лексикон советского хореографа в проявлениях массового восторга. Пандемическая радость мистериальна, это следует признать. Т.е. на официальном мероприятии я могу представить пафосный оммаж хореографу, но рядом с домашними богами — увы. Не получилось у советов сомкнуть общественное и частное пространства — вот и заполнил границу между улицей и семьей городской романс в уродливой форме тюремной лирики. К чему это я?
А к тому, что там, где пафос связывают с непристойностью, случаются вполне качественные события, казавшиеся поначалу пустяками отдельно взятого самовыражения, но ставшие культурными феноменами социума, построенного на множестве взаимодействий крайних индивидуальностей — равных и автономных. Честертон писал о Риме и его величии, не столько имея в виду военные заслуги империи, сколько заостряя внимание на гуманистической основе ее повседневности и народных верований.
Мог ли у нас получиться приемлемый масскульт? Да, но для этого условного Григоровича нужно было поменять местами с условным Козиным. Географически — у нас география синоним судьбы. А потом само бы сложилось…
Вадима Козина и Александра Вертинского цитируют охотно и ненатужно, танец не имеет аналогичных акторов. Лидером танцевальной поп-культуры мог стать Касьян Голейзовский, но режиму не нужна была творческая энергия масс, поэтому русский балетмейстер стал достоянием лишь крайних эстетов танцевального мира. Даже главный редактор главного балетного журнала страны — Валерия Иосифовна Уральская — не может в союзе всего лишь с Виктором Андреевичем Тейдером, автором книги о Голейзовском, и семьей хореографа привить русского авангардиста массовому зрителю. Да и танцующему энтузиасту, эпигону менее значимых культурных феноменов, тоже.
Я бы хотел видеть в Голейзовском русского Боба Фосси. Да, Касьян Ярославич не снимал кино, но не потому, что кинокамеру не изобрели. Мне трудно сказать, как повернулась бы судьба Большого и Мариинки, дай Голейзовскому поддержку и ход. Скорее всего, никак, но вот наше пространство народного вкуса стало бы существенно иным.
Каким? Полагаю, таким, как… назовем это Галактикой Фосси. Смотрите: вот вторичный продукт — римейк известного фильма. Но почему Ширли Маклейн привлекает больше, чем Джульетта Мазина? Не потому ли, что пересказ, уйдя в область чистого мюзикла, не лишился глубины первоисточника, добавив газированной легкости терпкому коктейлю Феллини? Эстетический центр картины Фосси — танец. И этот танец отвечает нашей потребности в игре, он — цензурно допустимая визуализация ночей Кабирии.
От этого танца не собираются избавляться. Вот Эмма Бантон исполняет свой хит, пусть менее известный, чем бестселлеры Spice Girls, но от этого не менее качественный. Это достойный образец поп-музыки, вырастающей из видеоряда.
Современной электронной эстетике, бескомпромиссно танцевальному клубному стилю тоже не чужда изысканность Фосси. Freemasons знают, что нравится глубинному народу. Их народу…
Я люблю Боба Фосси. Но мне его мало: я хочу, чтобы и наш балет произвел что-то народно-значимое. Лишенное пафоса, повествовательности, позерства.