«Гений заурядности» — так хочется воскликнуть всякий раз, когда я вспоминаю о русском импресарио Сергее Дягилеве. Обертон посредственности, конечно, придаёт размышлениям горечь, но лейтмотив совсем не тяжеловесного, но скорее легкомысленного величия, неизменно сопровождавший жизнь Сергея Павловича, примиряет и все противоречия в нём самом, и моё восхищение персонажем истории с его личной интеллектуальной незначительностью.
Сергей Павлович Дягилев, Нью-Йорк, 1916