О. Дворниченко. Москва Кремль Шостаковичу / Оксана Дворниченко. — М.: Текст, 2011. — 669[3] с. — 3000 экз.
Сначала о книге. Или все же перво-наперво о ее герое? Тот еще вопрос. Особенно, когда герой вовсе не героичен, а книга без малого выдающаяся.
Нет, все не так. Если герой — не герой, то кто тогда в тексте главный?
Рассказчик.
Странно: казалось бы, в труде о Шостаковиче нет никакого рассказа — это сборник документов, перемежающийся другими документами. Организатор повествования свел фрагменты «книжной первоматерии» воедино, но рассказчиком выступает народ. Он же героем без своей поэмы, да уже и без особенного героизма в 1966 году, откуда Оксана Дворниченко начинает хроники России, победившей в войне.
В центре — фигура композитора Дмитрия Шостаковича. И фигура народного депутата Дмитрия Шостаковича. Массовка из его избирателей. Сама Оксана Дворниченко со своими краткими комментариями.
Форма — «челобитная барину». Жанр — национальная трагедия.
Человек начитанный вспомнит за страницами Дворниченко «Крылья холопа» Григория Климова, документальную повесть, «песнь победителя» из «берлинского Кремля». И в чем-то поймет «предателя», ушедшего на Запад после нашей победы.
Народ, одолевший в бою самую лучшую армию мира, возвращается домой и становится в то стойло, из которого был выдернут, когда новой правящей верхушке понадобился защитник. Что видит бывший офицер или солдат через двадцать лет после войны? Нужду и беспросветность. Поэтому большинство писем Шостаковичу вовсе не от изобретателей вечного двигателя (такое есть в виде исключения), а от обездоленных фронтовиков.
Не шизофрения ли? Не раздвоение ли сознания, когда боевой офицер, доказавший на поле боя, что он и есть истинный аристократ, воин, новая элита России-СССР, пишет композитору слезно о том, что его семье в шесть человек приходится ютиться на 11 кв. м?
Шостакович — депутат, человек власти. Он «барин» нового строя, но. Не зря офицерские погоны Климов назвал «крылья холопа»: на них в СССР нельзя было взлететь, они были декоративными. Так и депутат: такой же «холоп», только обласканный больше.
У Шостаковича были проблемы. Ему, например, в один день подарили два рояля. И в дальнейшем музыканту пришлось оба поставить в своем рабочем кабинете и терпеть чудовищное неудобство.
Композитор много работал. Писал музыку, заседал где положено, вел депутатские приемы, получал награды, почетные звания, автомобили в подарок и денежные премии. И все же народ не забывал.
Ни одно письмо не оставлял без ответа. Ни одну просьбу — без внимания. Ему почти ничего не удавалось. Армия оказалась без командиров, а «артисты» на эту роль не годились. Безусловно, Шостакович был благородным человеком, но шизофреническая раздвоенность общества не обошла и его лично. Не зря Оксана Дворниченко замечает, что композитор был одновременно и противником строя, и человеком, укрепляющим его. Музыкант боялся и ненавидел одновременно. Он не был добрым, но был совестливым. Он, в отличие от многих, знал, кто умер за то, чтобы он жил и мог создавать симфонии и квартеты. Он мог многое, почти все. Единственное, что ему не удалось и что он не смог бы сделать никогда, это вылечить страну. Армии рабов способны выигрывать сражения, но неизбежно проигрывают войны. Стратеги должны обладать способностью предвидеть последствия своих шагов и уметь отказываться от многого заманчивого. В том числе в своих реакциях.
Но настоящих и будущих стратегов загнали в подвалы.
Трагедия России началась не в феврале 1917, гораздо раньше: когда аристократ перестал быть воином. За это и заплатил: вся господствующая верхушка была уничтожена или изгнана стихийно демократичным народом. В изгнании наша аристократия, кстати, не нашла счастья: мир жесток, а он — русский правящий класс — оказался далеко не победителем.
Война дала нам редкую возможность вернуть подлинных господ, проверенных фронтом, но что, простите, делали бы тогда бывшие эвакуированные?
Боль текста Дворниченко сосредоточена именно здесь: в трагическом разломе русского сознания. Ее книга строга и печальна. В ней нет ничего лишнего: документы и еще раз документы. Это сама история в рамках которой помещен портрет хорошего человека, великого человека, осознающего свою ничтожность сразу за пределами нотного стана.
Армия — всё, но без командиров она всего лишь культура.
†Ω
ПРИМЕЧАНИЯ. Текст воспроизводится по напечатанному здесь но строго в авторской орфографии и пунктуации, а значит с ашипками.