«Золотая маска» вновь поет и пляшет
Австрийский композитор Рихард Штраус,
чья «Женщина без тени» в исполнении Мариинского театра
названа лучшим оперным спектаклем этого года
Опера, или Разговор об этике
Так выглядел рекламный флаер оперы «Воццек», и, признаться,
это было лучшее во всей премьерной эпопее Берга-Курентзиса-Чернякова
Нет, я не ругаю «Золотую маску». Культура стерпит и то, что посильнее митичернякова будет. А этот год и вообще не располагает к гневу. К замешательству – да, к раздражению – пожалуй, к сильным чувствам – ничуть!
Да и откуда им взяться, пламенным страстям, когда заранее было ясно, что лучшим спектаклем будет назван «Воццек», лучшим режиссером – Дмитрий Черняков, а лучшим дирижером – Теодор Курентзис.
Ошиблись «профессиональные зрители» в малом: лучшим спектаклем названа постановка Мариинского театра оперы Рихарда Штрауса «Женщина без тени». И это, на мой вкус, тот редкий случай, когда выбор «Золотой маски» оказался достойным. К счастью, мне нет необходимости детально касаться достоинств спектакля – в свое время я это проделал достаточно подробно (см. «О дивный мировой порядок!», «ЛГ» от 10.02.2010). Два-три слова, конечно, добавлю, но позже.
Так и к «Воццеку» мне возвращаться не стоит: определив его однажды, как «Истерику в двух часах» («ЛГ» от 16.12.2009), я ничуть не изменил свое мнение за истекший период. Ни к режиссеру постановки – Дм. Чернякову, ни к дирижеру – Т. Курентзису. Ни к композитору Альбану Бергу, чья музыка, при здоровом взгляде на эстетику, пригодна лишь к сильно ограниченному использованию, а оперы – к демонстрации в специальных залах. Как, например, арена Зальцбургского фестиваля, где опера «Лулу» Берга не только прозвучала вполне пристойно, но и выглядела не окончательно несуразно. Что, несомненно, заслуга исполнительницы заглавной роли Патриции Птибон, но и режиссера забывать не стоит: он извлек из француженки все, на что она способна сценически. А это – порочная внешность развращенной девочки-женщины и весьма приличное сопрано. Спектакль состоялся на вокале Птибон и ее «грязном» имидже растленного ребенка. Да, это дегенеративно, но такое уж искусство у Альбана Берга!
Чернякову не хватило даже не смелости в нравственном падении, но простого интеллекта для подобного эстетического прорыва: он работал не с реальными актерами, которые были у него в наличии, а с воображаемыми. Результат плачевен: неумение верно оценить материал сыграло с Митей обычную шутку: он вновь «облажался», а критика вновь предпочла не заметить испачканное белье. Ведь она – эта критика – спасает культуру, а опера «Воццек» считается кем-то самой значительной оперой ХХ века. Конечно, доктор Геббельс был иного мнения, но кто он для нас, этот доктор, ведь правда?
Да, ладно. Говорить о красоте в опере можно лишь тогда, когда музыка сыграна хорошо, а спето все на достойном уровне. Что мы увидим при этом – «режиссерскую оперу» или концертное исполнение – почти не важно: не мочились бы на сцене, не ползали в грязи, не фиоритурили бы топлесс – и то хорошо. Короче, дайте оперным петь, а антураж мы вообразим сами. Для «посмотреть» я «Полицейскую академию» скачаю, если что. Все достойнее, чем «режопера» митичернякова.
С оперной точки зрения, слова хорошего про лучший дирижерско-режиссерский спектакль не скажешь. Сыграно так себе, спето никак. Если, конечно, сравнивать вокал с той же Патрицией Птибон, а не с Любой Успенской.
«Лучшему спектаклю ассолюта» повезло больше: Валерий Гергиев исполнил музыку так, что все остальное стало пренебрежимо малым рядом с адекватно раскрытым гением Рихарда Штрауса. Но стала «золотомасочной» Мариинская «Женщина без тени», думается, не только за красочность постановки и точность музыкального решения. Магия имени дает немало. Иначе трудно было бы пройти жюри мимо «Лоэнгрина» Рихарда Вагнера в исполнении Челябинского театра оперы и балета.
Сильно преувеличивая проблемы театра, скажу, что два с половиной музыканта и полтора вокалиста не стали непреодолимым минимумом для дирижера Антона Гришанина, которому удалось сыграть Вагнера «из ничего» так, что спектакль потряс. Нельзя преуменьшить заслугу режиссера Андрея Сергеева: он серьезно и деликатно отнесся к христианской мистике в опере Вагнера. Без насмешек и ненужной «актуализации» он рассказал историю рыцаря Святого Грааля так, что за рассказчика не было стыдно. Оставив при этом универсальную составляющую легенды, пригодную для любого времени, рожденную тогда, когда и времени-то еще не существовало, в замыслах Единосущного и Безначального.
Скорее всего, именно высота заявленного действа и отторгла жюри от челябинского «Лоэнгрина». Так больные шарахаются здоровых, чтобы здоровьем не заразиться. И все же, будь на месте Гришанина Гергиев, неясно, как бы все «склалось».
Необильная музыкально-певческая эстетика в этом «масочном цикле» ограничилась указанными спектаклями да чуть добавил ее проект «Кафе “Сократ”» театра Станиславского и Немировича-Данченко. Имея множество претензий к его режиссерскому и визуальному решениям, я остался более чем доволен исполнением кантаты Эрика Сати «Сократ» как дирижером Феликсом Коробовым, так и исполнительницами мужских ролей. Примерно это же, но в чуть иной степени, могу сказать и об опере Дариуса Мийо «Бедный матрос», ставшей вторым актом «Кафе».
«Кафе “Сократ”» в театре Станиславского и Немировича-Данченко
Спектакль получил свою «Маску», но совсем не за то, за что был достоин. Награду дали художнику по костюмам – Сергею Бархину – человеку достаточно беспринципному и не сказать, чтобы работающему головой лучше, чем руками. Иначе чем объяснить его заявление о том, что исполнение мужских партий женщинами – авангард-авангард? Бросьте, художник, это как раз-то оперная архаика, традиция, изысканность консерватизма!
Впрочем, Бархин, стилизовав вокалистов и фигурантов в манере «Женщин, бегущих по берегу» Пабло Пикассо (1922) и «Адама и Евы» Фернана Леже (1934), посчитал, что с задачей «авангардизации» справился. А то, что он визуально совершенно хамски прошелся по одной из ключевых фигур мировой культуры – так ведь он был уверен, что авангард – это круто.
Печально, взрослый уже человек, о душе пора думать, а не о наградах за сомнительные заслуги.
Ну, и о вокале.
Более-менее ожидаемым стало присуждение премии в номинации «Лучшая женская роль» Елене Жидковой. Не скажу, спела ли она на приз в «Замке герцога Синяя Борода» Белы Бартока, но не испортила оперу – точно. Сам же спектакль Мариинского театра получился философичным чуть более чем полностью, что не позволило лично мне наслаждаться вокалом. Зато я насладился теми мыслями, которые возникли при его прослушивании.
Совсем бесспорным выглядит Нил Шикофф со своим Элеазаром («Иудейка», Михайловский театр). Американец спел просто лучше всех, а сама музыка была исполнена пристойно настолько, что «торговля холокостом» в ее сценическом разрешении не помешала получить наслаждение от оперы.
И все же, я далек от того, чтобы критиковать жюри. В отсутствии «наградной» эстетики следовало бы, конечно, поговорить о морали, но я внеморален. Даже Чернякова-Берга не сокрушаю. В чем «Маска» похвально следует точно за мной.
«Лучше похвалить недостойного, чем обругать заслужившего» – вот основное положение моей этики!
Танец, или Речь об эстетике
Посмотрите, как выглядит настоящий танец
в исполнении Дениса и Анастасии Матвиенко,
и не ищите на «Маске» ничего лучше
Балет в этот раз почти не тронул, хотя награды в нем получили достойнейшие. То ли оттого, что в этом чисто визуальном искусстве нет явления, аналогичного «режопере», то ли от высокого мастерства русских танцовщиков, но этических претензий к жюри нет.
Есть эстетические.
Начнем с легкого. Вот, есть у нас такое понятие, как «современный танец». Его танцуют все, кому не лень. Это искусство домохозяек, потому что таковым танцем может быть объявлено все, что угодно, любой движенческий произвол. Тут главное что? Чтобы были «поиски нового языка». Тут культуру спасают от никому не нужного и устаревающего лет уже триста классического балета. Подвижники! И как-то замазывается тот факт, что подавляющее большинство произведений современной хореографии обходится вообще без тренировки тела. Там дух витает – не менее!
Школа же чахнет. Культура отступает, ибо не желает иметь в друзьях подобных спасителей.
Эта песня не про любовь, да…
Представлен этот танец и на «Маске», заявленной как фестиваль лучших спектаклей страны. Но, позвольте, глядя на какую-нибудь «Песню не про любовь», мне хочется возопить: «Не давайте мне лучшее – покажите худшее: я хочу иметь точку отсчета!» А ведь эта «Песня» из Екатеринбурга получила главный приз за хореографию в современном танце. Целый час нас мучили экстремальной духовностью, делясь откровениями, достойными умственно отсталого ребенка, а красоты так и не дали. Обидно! Одно утешает: хореографы – Ури Ивги и Йохан Гребен – не наши.
Я, нравится это кому или нет, хожу «в танец» для того, чтобы полюбоваться на ножки балерин и в полной мере насладиться бездуховностью зрелища, имеющего в своем составе и смысле только красоту. Вот и предоставьте мне это: культура не в ваших вымученных умничаньях, а в моих здоровых инстинктах!
Вот так выглядит экстремальная духовность
Правда, вслед за «Провинциальными танцами», изобразившими – не без вокала! – нам «Песню не про любовь» пришла очередь двадцатипятиминутного Quatro. Духовности – ноль, красоты и мастерства – почти бесконечность! И то сказать: Денис и Анастасия Матвиенко, Леонид Сарафанов и Олеся Новикова входят сейчас, видимо, в первую десятку мирового балета. Настоящего балета, а не современного танца. Что и доказал Сарафанов, получивший приз за лучшее исполнение мужской роли. Хотя какую роль он исполнял? Не более чем балетного танцовщика, но этого оказалось достаточно.
Бездуховность от Леонида Сарафанова в спектакле Quatro
В связи с чем возникли вопросы. Не к балетным, имеющим за плечами Московскую академию хореографии или Академию Русского балета им. Вагановой, а к менеджерам от искусства. Теперь, когда худруком балета Михайловского театра стал Начо Дуато, когда в современном танце лидирует Леонид Сарафанов, не пора ли закрыть номинацию? Или отправить Дуато в районный ДК, чтобы не смешивать классику с его, признаю, гениальными, но принадлежащими иной школе танцами.
Смешения необходимо избежать во что бы то ни стало. Балетная программа этого года показала, что самый востребованный в мире классический русский балет, сохранивший верность имперскому стилю, либо не особо привечаем экспертным сообществом, либо не замечаем балетмейстерами. В «масочной» афише мы не увидели в этом году ни Новосибирска, ни Перми, ни вообще какой-либо провинции, которая ранее хоть изредка поставляла солидный классический балет (Новосибирская «Баядерка», Пермский «Корсар»); зато на одно «Лебединое» Михайловского театра пришлись нынче: «полуклассическая» «Эсмеральда» от Владимира Бурмейстера, подчеркнуто современные «Маленькая смерть. Шесть танцев» Иржи Килиана (оба спектакля представлены театром Станиславского и Немировича-Данченко) и «неоклассическая» «Анна Каренина» от Алексея Ратманского (Мариинка).
Екатерина Борченко в балете Михайловского театра «Лебединое озеро» –
еще один пример красоты и бездуховности
«Лебединое озеро» Горского осталось без единой премии. Ни хореограф-реставратор Михаил Мессерер, ни балерина Екатерина Борченко… А жаль — к обоим только почтение.
Зато ТСНД со своим Килианом празднует успех – лучший спектакль в балете оказался в Москве. Да и Наталья Ледовская получила спецприз музыкального жюри за свою Эсмеральду. Что ж, на фоне беспросветного «современья» отметить классическую танцовщицу в классической роли – почти подвиг.
Про балет Килиана я писал («Деликатесы из мозгов и сердца», «ЛГ» от 28.07.10), по-прежнему считаю его близким к гениальности, по-прежнему отношусь к нему равнодушно.
«Маленькая смерть» Иржи Килиана –
та часть спектакля, получившего «Золотую маску»,
с которой я еще как-то мирюсь
А вот к Екатерине Кондауровой я неравнодушен с того самого момента, как увидел танцовщицу. И казалось бы, жить да радоваться, когда она получает «Золотую маску» за лучшую женскую роль… когда бы этой ролью не стала Анна Каренина в одноименной хореографии Ратманского (балетом сей опус я назову лишь под пыткой).
Я посмотрел три состава скверного танца «Анна Каренина». Мне следовало знать, почему Кондаурова. Я не понял. Какой-то смысл спектакль имел лишь с Ульяной Лопаткиной. Я очень устал от Ратманского, но доволен тем, что его «Каренина» не получила ничего.
Этот спектакль – катастрофа. Такое ощущение, что Алексей Осипович смотрел на своих героев с площади трех вокзалов. Поэтому Диана Вишнёва изобразила вокзальную буфетчицу, Екатерина Кондаурова – девушку из дальнего Подмосковья, приехавшую в родное общежитие прядильщиц. Обе играли «пьесу про адюльтер», не задумываясь над словами Льва Толстого о том, что Анна Каренина – это он сам. Вот так: автор считал фигуру Анны обобщенной до символа, но душевную борьбу благородной и сильной дамы дала нам только холодная Лопаткина. Ничуть не переделав нелепую хореографию, она заставила и всмотреться в образ, и вслушаться в непростую, но неплохую музыку Щедрина. Рядом с ней был такой же Вронский-плебей, как рядом с другими девушками, артист так же походил во фраке на официанта, а не на офицера, пусть и вышедшего в отставку, но что-то происходило. Она, Ульяна Лопаткина, оказалась той «дамой, севшей в первый класс», о которой мог бы сказать «на перроне» кто-нибудь Ратманскому. Но не сказал, ибо побоялся, видно, получить в ответ при вокзале известное: «Начитался дряни разной, вот и говоришь».
Эту, надо думать, «дрянь» имели в виду и члены экспертного совета, предложившие прекрасную, но в данной роли – увы! – провалившуюся Екатерину Кондаурову на получение «Золотой маски». То, что девушка возьмет премию, сомнений не было: она очень и очень крепкая балерина. Из лучших.
В целом, дело вытаскивания культуры из долговой ямы современности в этом году прошло успешно. И это – самый неутешительный результат в целом эстетской балетной программы. Успокаивает лишь то, что бастион бездуховности крепок. И то, что атакуют его, не в пример опере, еще довольно робко. Это надежно и близко мне лично.
«Не смейте спасать культуру, и тогда культура спасет вас» – вот основное положение моей эстетики!
Екатерина Кондаурова – лучшая балерина сезона по версии «Золотой маски»
♫☼
ПРИМЕЧАНИЯ. Данный отчет появился своевременно в № 15 «Литературной газеты» за 2011 год. Почти без изменений, разве что в сильно смягченном виде. С чем я был согласен: серьезной газете не пристала грубость, ей к лицу академичность. Мой же ресурс – уютненький и частный, поэтому в нем может быть позволено больше, чем в солидной газете. Еще раз прошу помнить о том, что снятие резких личных выпадов на страницах «ЛГ» не есть проявление цензуры – решение принималось с учетом моего мнения. Так что тот («ЛГ») текст – тоже авторский.